ГЛАВА III.
А р ж а н в и л л ь.
Миссъ Белинда сидела и глядела на свою племянницу, чувствуя себя въ одно и тоже время и ошеломленной, и очарованной. То обстоятельство, что при всей своей юности, красоте и великолепии она была такъ проста и естественна, и чувствовала себя до такой степени свободно въ своемъ роскошномъ туалете и среди чуждой обстановки, — было для нея новымъ, совершенно непостижимымъ откровениемъ. Самыя милыя благовосиитанныя девушки, какия только были въ Слаубридже, обыкновенно робели отъ сознания своего великолепия, когда имъ приходилось наряжаться въ белыя кисейныя платья и цветочныя украшения. А эта грациозная девочка сидела въ своемъ пышномъ наряде, покрывая скромный коверъ складками роскошнаго трена, сверкая бриллиантами и по видимому совершенно не думала о своемъ наряде или была вполне равнодушна къ тому, что все его принадлежности оказывались столь неуместными, что не могли не поражать въ этой обстановке.
Величайшая откровенность составляла по видимому главную черту ея характера. Она, не задумываясь, разсказывала самыя удивительныя вещи относительно своего собственная прошлаго и прошлаго отца, какъ будто въ нихъ не заключалось ничего особеннаго. Вовремя ея детства, несчастныя спекуляции дважды совершенно разоряли ея отца. Одинъ разъ онъ бралъ ее съ собой въ Калифорнию, на золотой приискъ, где она оказалась единственнымъ существомъ женскаго рода среди целаго сборища беззаботныхъ малыхъ.
— Впрочемъ, они все были очень добрые и ужасно меня баловали,—пояснила она.—Да мы тамъ и оставались недолго. Отцу снова повезло и мы уехали. Мне было очень жаль оттуда уезжать, да и поселенцы все тоже очень объ этомь жалели. Они подарили мне на прощанье целый уборъ, сделанный изъ золота, которое они сами добыли. Тамъ есть брошка чуть не съ целое блюдечко и колье, вроде собачьяго ошейника; браслеты такъ тяжелы, что у меня отъ нихъ руки ломитъ, а серьги просто оттягиваютъ уши. Но я все-таки иногда ношу все эти вещи, даже и золотой поясъ.
— Такъ ли я поняла, душа моя, — робко осведомилась миссъ Белинда,—не говорила-ли ты, что занятия твоего отца имеютъ некоторое отношение къ серебрянымъ рудникамъ?
— Ну, да, серебряные рудники,—отвечала Октавия.—У него несколько серебряныхъ рудниковъ, такъ что....
— У него! — воскликнула миссъ Белинда, въ волнении.—У него несколько серебряныхъ рудниковъ! Такъ онъ долженъ быть очень богатый—страшно богатый человекъ! Нетъ, я положительно опомниться не могу.
— О, да, онъ богатъ, — сказала Октавия.— Ужасно богатъ, иногда. А потомъ опять—нетъ. Все дело въ акцияхъ: акции поднимаются, поднимаются, а потомъ вдругъ совсемъ упадутъ, и тогда, кажется, какъ будто у васъ ровно ничего нетъ. Но отецъ всегда отлично выпутывается, потому что ему везетъ, да притомъ онъ знаетъ, какъ взяться за дело.
— Но.... Боже мой, какое шаткое положение!—проговорила миссъ Белинда.—Я была бы совершенно несчастна на его месте. Бедный, милый Мар....
— Нетъ, нисколько, — прервала Октавгя.— Вы скоро-бы привыкли и не обращали на это
внимания, особенно если бы вамъ везло, какъ отцу. Это самое главное, чтобы человеку везло и чтобы онъ зналъ, какъ взяться за дело. Когда мы въ первый разъ приехали въ Кровавую Лужу....
— Душа моя!—воскликнула ошеломленная миссъ Белинда.—Я... я бы попросила тебя....
Октавия внезапно умолкла. Она взглянула на миссъ Белинду съ недоумивающимъ видомъ, что случалось уже не въ первый разъ.
— Что такое еще?—спросила она спокойно.
— Дорогая моя душечка,—пояснила миссъ Белинда, въ невинности своей души, решившись исполнить свой долгъ, по крайней мереЬ,— видишь-ли, у насъ въ Слаубридже—впрочемъ, мне кажется, что и во всей Англии вообще— у насъ не принято.... То есть, я хочу сказать, что у насъ обыкновенно не употребляютъ.... такихъ.... Я совсемъ не хочу тебя обидеть, моя дорогая, но право, такия резкия.... грубыя выражения. Я говорю о словахъ, которыя начинаются съ буквы К. Право, это страшно грубо, и такое ужасное представление!
— Слова, которыя начинаются съ буквы К?— повторила Октавия все еще вытаращивъ на нее глаза.—Да ведь это назваше города; и къ тому-же ведь не я его окрестила, какъ вы можете себе представить. Такъ съ самаго начала назвали поселение, потому что на этомъ самомъ месте убили компанию золотоискателей однажды ночью, когда они все спали въ лагере. Конечно, название совсемъ некрасивое, но ведь я въ этомъ не виновата. Впрочемъ теперь, съ техъ поръ какъ городъ расширился, его хотятъ назвать Афинами или Долиной Магнолии. Попробовали было звать Аржанвиллемъ, только ничего не вышло. Все перевирали, и Богъ знаетъ что делали изъ этого имени. Такъ и бросили.
— Надеюсь, что ты тамъ никогда не была, —сказала миссъ Белинда.—Извини,пожалуйста, что я пришла въ такой ужасъ, но право же я не могла удержаться, чтобы не вздрогнуть, когда ты выговорила эти слова. И ужъ какъ ты хочешь—но я опять скажу, надеюсь, что ты тамъ никогда не живешь.
— Я всегда тамъ живу, когда я у себя , дома,—возразила Октавия.—Все наши рудники тамъ; тамъ же отецъ выстроилъ для насъ домъ.
А мебель онъ выписалъ изъ Нью-Йорка.
Миссъ Белинда постаралась не трепетать, услыхавши это известие; но ей это плохо удавалось.
— Не хочешь-ли ты еще пышку, душа моя?—сказала она, со вздохомъ.—Возьми еще пышку, пожалуйста,
— Нетъ, благодарю васъ,—отвечала Октавия.
По правде сказать, все это ей начинало надоедать, что было очень заметно, когда она откинулась на спинку своего стула, и принялась рассматривать свой тренъ. Ей казалось, что даже ея простейшая слова и замечания производили целую сенсацию.
Наконецъ, она встала изъ-за чайнаго стола, подошла къ окну и остановилась, разглядывая цветники миссъ Белинды. Садикъ у нея былъ прехорошенький и даже довольно большой, сравнительно съ самимъ домомъ. Тутъ была овальная полянка, покрытая газономъ, песчаныя дорожки, цветники разнообразной формы, полные пестрыми, красивыми летниками, множество кустовъ розъ, калины и сиреней, и хорошенькая живая изгородь изъ остролистника.
— Мне бы очень хотелось погулять тамъ,— заметила Октавия, подавляя легкую зевоту.— Не пойти ли намъ, т. е. разумеется, если вамъ это не неприятно.
— Конечно, душа моя,—согласилась миссъ Белинда.—Только.... и она съ некоторымъ сомнениемъ осмотрела нарядъ своей племянницы— тебе бы не лишнее сделать маленькое изменение въ твоемъ туалете.... надеть сверху что нибудь темное....
Октавия посмотрела на свое платье.
— О нетъ,—возразила она,—и такъ хорошо. Впрочемъ, я надену шарфъ на голову. Положимъ, мне ничего не нужно, но у меня есть кружевной шарфъ, который ко мне очень идеть, —прибавила она, не краснея.
Она ушла въ свою комнату, чтобы принести требуемый предметъ, и черезъ три минуты вернулась. Взглянувши на нее, миссъ Белинда почувствовала внезапную потребность немножко откашляться: у нея что-то застряло въ горле. Что подумаютъ въ Слаубридже, при виде такого туалета въ ея палисаднике, да еще въ обыкновенный будничный день? Решительно неизвестно; она даже себе и представить не могла. Шарфъ действительно очень шелъ къ Октавии. Это былъ длинный шарфъ изъ сама го великолепнаго белаго кружева; молодая девушка накинула его на свою голову. обвила имъ шею и спустила концы на плечи самымъ живописнымъ небрежнымъ манеромъ.
— Ты ужасно похожа на невесту, милая Октавия,—сказала миссъ Белинда.—Мы совсемъ не привыкли къ такимъ вещамъ въ Слаубридже.
На это Октавия только слегка засмеялась.
— Когда мы будемъ въ саду, я нарву розовыхъ розъ и закреплю ими концы моего шарфа,—сказала она.
Съ этою целью она остановилась у перваго розоваго куста, который ей попался. Она сорвала съ полдюжины полураспустившихся розъ съ длинными, гибкими стеблями и тяжелыми головками и прикрепила кружево несколькими цветами. Въ эту минуту, какъ она невозмутимо занялась при калываниемъ остальныхъ розъ къ своему корсажу, миссъ Белинда вздрогнула всемъ теломъ.
(Продолжение следуетъ).
.jpg)
